Подкидыш - Страница 72

— Вы хоть знаете, кто я такой есть?!

— А как же, батюшка, — поклонился мажордом, — ты есть величайший в мире математик, это всем известно.

Хотя реакция публики в корне отличалась от той, к коей привык Александр Тихонович, он по инерции продолжил:

— А вы — ик! — скоты тупые и безмозглые, ничего ни в чем не понимающие!

Тут заголосили уже со всех сторон.

— Ой, сударь, правду глаголешь! — Как есть все без мозгов! — А меня так мамка в детстве головой об пол уронила, да четыре раза подряд! — Сами на себя смотреть без стыда не можем! — И как нас таких земля-матушка носит, вообще непонятно.

Мятный замер в недоумении. Представление явно срывалось, но никакой досады он почему-то не чувствовал. Еще раз икнув, но уже не агрессивно, а скорее удовлетворенно, математик повернулся и чуть заплетающейся походкой отправился в свои комнаты — спать.

Получив посылку от Анастасии Ивановны, император быстро разобрался, как работает тайнописная доска, после чего задумался. Вот кто он такой — дурак, потому как то и дело порывается хоть где-нибудь, но напортачить, или, наоборот, очень умный, почти гениальный, ведь смог подобрать таких людей, которые даже его ошибки ухитряются обратить к пользе?

И в результате размышлений пришел к выводу, что истина, как ей и положено, лежит посередине. Он не дурак и не гений. Он просто умный, вот и все.

Глава 28

Вместе с посылкой и письмом от бабки, где она рассказывала про найденного ей математика, пришло и послание от Нартова. Андрей Константинович сообщал, что отливка цилиндра прошла успешно, ни трещин, ни дефектов не наблюдается. Водяное колесо находится в стадии устранения мелких неполадок, и скоро можно будет приступать к шлифовке канала. Медную проволоку в Туле делают даже быстрее, чем обещали, первая партия только что пришла в Москву. А вот с железными пластинами возникла какая-то неувязка, так что он собирается туда съездить, дабы разобраться на месте, а грубую шлифовку цилиндра могут начать и без него. Завершалось письмо стандартно — деньги опять кончаются. Нет, хватать-то их пока хватает, но в самый притык, из-за чего работы идут медленнее, чем могли бы.

Естественно, что никакой новостью это для Сергея не являлось, и в числе прочих шагов он поручил Ягужинскому составить полный перечень императорского имущества, находящегося в Петербурге. А три флотских писаря во главе с мичманом, выделенные адмиралом Гордоном, разбирались в этих длиннющих списках согласно указаниям императора, через день делая ему доклад — что из того имущества до сих пор не своровано и в каком оно находится состоянии. Так как им было приказано обращать особое внимание на интересные образцы огнестрельного оружия, то вместе с очередным отчетом императору было принесено шведское ружье, подаренное Петру Первому Апраксиным после какой-то победы.

Разумеется, это была не солдатская фузея. Во-первых, оно оказалось несколько меньше — калибром миллиметров пятнадцать при длине ствола примерно восемьсот. А во-вторых и в главных, качество его изготовления просто поражало. И не гравировкой, хотя она явно представляла немалую художественную ценность.

Сергей уже насмотрелся на изделия оружейников восемнадцатого века, так что он буквально с первого взгляда оценил представленный ему образец. Такое впечатление, что ружье делалось не вручную, а на отличных станках. Полировка канала ствола не вызывала нареканий. И, хотя в ствол, естественно, можно было посмотреть только со стороны дульного отверстия, Сергей при помощи зеркальца с дырочкой все-таки ухитрился заглянуть туда. Судя по кольцам, допуск по диаметру измерялся сотыми долями миллиметра. Потом император царапнул ствол твердосплавным зубом пилки из своего мультитула и убедился, что твердость металла никак не менее пятидесяти единиц. Из булата его, что ли, делали? Преподаватель стрелковой подготовки в Центре говорил, что такое иногда практиковалось, но редко. Ибо стоимость получалась запредельной.

В общем, очередной отчет император утвердил не читая, после чего побежал в Летний сад — опробовать свое приобретение. Надо сказать, что стреляло оно не хуже, чем выглядело, но все-таки Новицкий сразу после стрельб отправился в мастерские Академии наук с целью небольшой модернизации оружия. Потому как прицельные приспособления у него, считай, отсутствовали. Правда, мушка имелась, но какая-то малозаметная, но ни планки, ни даже целика не было вовсе. Кроме того, императору хотелось дополнить ружье капсюльным воспламенением. Именно дополнить, потому как просто переделать замок под капсюль он мог бы и сам, но это не годилось. Ибо капсюлей у Новицкого было хоть и довольно много, но все же далеко не бесконечное количество, и их следовало экономить. То есть требовалось сделать универсальный механизм, способный с минимальными переделками воспламенять заряд и от кремня, и от капсюля.

Ведь у кремневого замка было, с точки зрения молодого императора, три недостатка.

— Выстрел происходил не сразу после нажатия на спусковой крючок, но спустя примерно треть секунды, а иногда и больше.

— Стрельба вверх под углом более чем в тридцать градусов часто приводила к осечкам, потому что порох успевал ссыпаться с полки.

— И, наконец, даже средний дождь мог превратить ружье в бесполезную железяку, а проливной делал это наверняка.

Вот, значит, Новицкий и хотел, чтобы в случаях, когда эти недостатки нетерпимы, от них можно было избавиться путем нескольких несложных манипуляций. Для ежедневных же тренировок в стрельбе использовать не капсюли, а кремни.